Из Сибири в Сибирь…. Жилой дом Общества бывших политкаторжан
Когда в начале 30-х годов прошлого века сначала в Москве, а затем и в Санкт-Петербурге для бывших революционеров — узников царизма были построены специальные жилые дома, названные в народе «домами политкаторжан», едва ли кто разглядел в этом названии не просто злую иронию, а грозное предзнаменование той судьбы, которая была уготована их обитателям…
Этот внушительный сталинский дом на Покровке, 37 невольно привлекает к себе внимание всякого, кто имеет хотя бы приблизительное представление об архитектурном стиле конструктивизма и том времени, когда он широко применялся в городской застройке Москвы. Тяжёлое основание с обширной пристройкой первого этажа, в котором и по сей день располагается Союз художников России, устремляющийся от него ввысь и потому кажущийся таким лёгким эркер в левой части фасада, равно как украшенный лепниной декоративный карниз в сочетании с бесконечным рядом пилястр, подчеркивающих монументальность здания — словом, всё говорит о том, что этот дом начала 30-х годов предназначался не для простых граждан Страны советов.
«Дом общества политкаторжан» по ул.Покровка, 37.
И это действительно так. Дом на Покровке, 37, равно как и находящийся через двор от него шестиэтажный дом на ул.Чаплыгина, 15, предназначались не для кого-нибудь, а для борцов революции — бывших узников царизма, недавних политкаторжан, ставших героями нового советского времени. Как это было принято в начале 1930-х годов, новый дом — коммуна должен был обладать всей необходимой инфраструктурой, включая собственную котельную. При этом «парадная» сторона дома на Покровке, 37 — то есть обращённая непосредственно на улицу — была строгим воплощением единства рядов борцов за мировую революцию: минимум частного, минимум отличий, лишь стройные ряды колонн и не совсем обычных для жилых зданий почти квадратных окон. Зато выходящая в обширный тенистый двор обратная сторона дома была истинным воплощением мещанского счастья: тихая и спокойная, она перекликалась с расположенным по ту сторону двора с фонтаном домом на ул.Чаплыгина, 15 своими просторными балконами, на которых ветераны «минувших дней» могли спокойно встречать старость, обмениваясь друг с другом воспоминаниями боевой юности.
Через обширный тенисты двор с фонтаном дом № 37 по ул.Покровка соединялся с двором другого «Дома политкаторжан» — по ул.Чаплыгина № 15 (на фото)
Что касается шестиэтажного дома по ул.Чаплыгина, то он примечателен разве что своими необычными — во всю длину фасада — общими балконами второго этажа. У дверей центрального входа, довольно помпезного и не вполне со вкусом оформленного, в наши дни сверкает золотом табличка «Государственная инспекция по маломерным судам МЧС России». А вот чтобы разглядеть вторую табличку, придётся задрать голову: небольшая по размеру, расположена она почему-то на уровне второго этажа. За многие десятилетия буквы на табличке настолько залиты краской, что с улицы их почти не разглядеть — ясно виднеется лишь надпись СССР и какая-то решётка с расходящимися от неё лучами. Чтобы прочесть многократно закрашенную надпись, понадобится фотоаппарат с зумом или смартфон с интернетом, и лишь тогда можно узнать, что надпись на табличке гласит «Общество бывших политкаторжан и с.с. поселенцев» . Аббревиатура «СС» не должна вводить в смущение — это всего лишь сокращение от слова «ссыльнопоселенцев». Именно так звучало полное название созданного ещё в 1921 году первого (и последнего) в СССР общества старых революционеров — бывших политзаключенных и ссыльных царского режима. Режим этот в те годы принято было называть «кровавым», хотя самим фактом своего благополучного существования общество бывших политкаторжан, казалось бы, должно было противоречить этому эпитету.
Разорванная решётка и свет правды, бьющий сквозь неё — типичные символы 1920-х годов.
Главным идеологом и создателем общества политкаторжан выступил человек, положивший начало куда большему, нежели при «кровавом царизме», террору и репрессиям: глава ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский. Вместе с ним в роли основателей общества выступили главный безбожник СССР Емельян Ярославцев (это благодаря ему уже в первые годы советской власти политзаключенными стали тысячи священников — см.заметку ), а также зять В.И.Ленина народный комиссар рабоче-крестьянской инспекции СССР Ян Рудзутак.
Создание «Общества бывших политкаторжан» носило, безусловно, пропагандистский характер. Едва успев оформиться в 1921 году, насчитывая всего пару сотен членов, Общество бывших политкаторжан уже год спустя выступает соучредителем МОПРа — Международного общества помощи борцам революции (о нём см. заметку ). Эта организация была призвана оказывать помощь томящимся в застенках революционерам всех стран. Эмблемой МОПРа была всё та же тюремная решётка — из которой виднелась человеческая рука, размахивающая красным платком. В эпоху, когда многие в СССР ещё считали, что мировая революция вот-вот наступит, МОПР вёл огромную пропагандистскую работу и активно расширял свои ряды.
Значок МОПР из коллекции «Маленьких историй»
Решетка и рука с красным платком — эмблема МОПР.
Плакаты МОПР — Международного общества помощи борцам революции.
Однако трудно было говорить о помощи иностранным борцам революции, не продемонстрировав заботу о своих собственных, советских. К тому же в начале 1920-х годов большевики ещё были вынуждены признавать вклад в революционное дело своих идейных противников и «попутчиков» — эсеров, меньшевиков и т.д., в противном случае революция не выглядела бы поистине «всенародной». А тем временем сотни и тысячи этих вчерашних «борцов», не обогретых лучами новой власти, обивали пороги судов и партийных организаций своих вчерашних «товарищей», требуя заслуженной ими доли общественных благ ну или хотя бы угол в квартире «с уплотнением», как в послереволюционные годы называли принудительное заселение жильцов в квартиры представителей «классово чуждого элемента». Общество бывших политкаторжан, таким образом, было призвано продемонстрировать благодарность новой советской власти своим вчерашним «попутчикам», а заодно создать инфраструктуру, позволяющую «борцам революции» вести более сносную жизнь. Поэтому Общество бывших политкаторжан быстро обрастало инфраструктурой: строились собственные санатории и клубы, появлялись собственные издательства и типографии и, наконец, собственные жилые дома.
Книжное издательство Общества публиковало труды «старых революционеров». Многие из них, кто доживёт до 30-х годов, станут жертвами сталинских «чисток»
Иногда эти сооружения носили странные по нынешним меркам названия. Так, будущий Клуб Общества бывших политкаторжан и ссыльно-поселенцев была решено назвать броско и понятно: «Дворец каторги и ссылки», однако в историю он всё же вошёл как Московский театр киноактёра. В 1924 году здание задумывалось как музей истории революции и жертв царского политического террора. Проект заказали братьям Леониду, Виктору и Александру Весниным и окончательно утвердили в 1927 году. Строительство заняло почти 7 лет. Клуб достроили в 1934 году — правда, здание музея так и осталось лишь в проекте. Театром киноактера впервые бывший клуб стал лишь в 1946 году, потом здесь располагался Дом кино, но уже в 1969 году Театр киноактера вернулся сюда и уже не покидает это здание вплоть до сегодняшнего дня. Здание театра арендует
Был у Общества политкаторжан и свой санаторий. Им стало бывшее поместье «Михайловское» графа Сергея Дмитриевича Шереметьева в нынешнем Троицком административном округе Москвы, неподалёку от посёлка с известным названием Шишкин Лес. Здесь на протяжении долгого времени проходили лечение не только старые большевики, но и новые партийные бонзы. В последующие годы и до наших дней здесь был санаторий, правда, прекративший свою деятельность весной 2016 года.
Пансионат «Михайловское» — санаторий «бывших политкаторжан» — в наши дни.
Однако пиком расцвета Общества политкаторжан, ставшего к 1930-м годам всесоюзным и насчитывавшим уже десятки тысяч членов, стало строительство собственных жилых домов по модному в те годы принципу дома-коммуны. Первые дома появились в Москве в 1930-1933 гг. В столице для Общества политкаторжан был выделен большой земельный участок на углу Машкова переулка (ныне ул.Чаплыгина) и улицы Покровка. Здесь-то и появились два больших жилых дома, соединённые общим двором. В одном из них, на Покровке, 37, сейчас располагается Союз Художников России, а во втором (на нынешней улице Чаплыгина, 15) — Инспекция по маломерным судам МЧС. Третий дом появился в Ленинграде на Троицкой площади: он насчитывал 144 просторные квартиры с ванной и горячей водой. Правда, в них не было кухонь: дом-коммуна предполагал централизованное питание жильцов.
Дом политкаторжан в Санкт-Петербурге.
Но долго радоваться героям революции не пришлось. Злая ирония судьбы: большинство бывших политкаторжан, переживших царские ссылки и тюрьмы, не смогли пережить первой волны сталинских репрессий. К середине 1930-х годов стало ясно, что мировая революция если и произойдёт, то не скоро. В воздухе всё отчетливее пахло войной, и кто его знает, как поведут себя в этом случае бывшие эсеры. К тому же ещё в 1928 году И.В.Сталин впервые выдвинул тезис об усилении сопротивления классовых врагов по мере продвижения к социализму. А в 1934 году, после того, как в Германии Адольф Гитлер одним ударом уничтожил «внутреннюю оппозицию» и прочие чуждые элементы внутри своей партии и её главного ударного отряда — штурмовиков, советские чекисты стали пристальнее присматриваться к деятельности вчерашних эсеров и меньшевиков, многие из которых состояли в обществе бывших политкаторжан и вообще до этого считались в СССР уважаемыми людьми.
Крутой поворот во внутренней политике произошёл достаточно внезапно: былые «заслуги» уже не принимались в расчёт, и в 1935 году Общество политкаторжан внезапно распустили, а вскоре среди жителей принадлежащих обществу домов-коммун начались первые аресты. Арестовывают не только классово чуждых выходцев из небольшевистских партий, но и заслуженных старых большевиков — недаром же они столько лет общались и даже жили бок о бок с «врагами народа»… А в 1937 году арестовывают и годом спустя расстреливают уже и самого сооснователя общества — Яна Рудзутака. К тому времени уже более 10 лет нет в живых главного вдохновителя «красного террора» Феликса Дзержинского, а Емельяну Ярославскому остаётся всего пять лет жизни.
К концу 1937 года в московских домах бывших политкаторжан почти не остаётся жильцов-мужчин: почти все они арестованы, причём большинство приговорены к расстрелу как враги народа и социально-чуждые элементы. Не лучше ситуация и в Ленинграде: в Доме политкаторжан в конце 1930-х годов были репрессированы 122 семьи! В память о жертвах этих репрессий на стене дома Общества бывших политкаторжан по ул.Покровка, 37 при желании можно найти небольшие стальные таблички проекта «Последний адрес» с выгравированными именами.
Последний адрес. Дом на Покровке, 37.Последний адрес
Впрочем, некоторые потомки бывших политкаторжан, въехавших сюда в 1930 году, проживают тут и поныне. Благо, дома эти считаются престижными, и цена за квадратный метр в них на сегодня составляет почти 500 тысяч рублей. Правда, способны на такие покупки в наши дни лишь борцы совершенно иной революции.
В 1926 году Общество организовало музей с библиотекой и архивом. С расширением масштабов деятельности встал вопрос о строительстве нового здания, которое трактовалось как центр научно-исследовательской, политико-просветительской и культурной работы Общества. Проект был заказан опытным мастерам, известным еще до революции, затем ставшими лидерами конструктивизма - братьям .
В 1927 году архитекторы спроектировали новое здание. Снаружи здание было задумано в виде живописной группы параллелепипедов разной ширины и высоты, соединенных вместе. Стены прорезаны горизонтальными окнами, а основным выразительным приемом строгих фасадов стала динамика глухих плоскостей стен и поверхностей остекления. Но место для него отвели намного позднее, на Поварской улице, около Кудринской площади, на месте снесенной 1930-м году церкви Рождества Богородицы в Кудрине.
Изначально в проекте Дом общества политкаторжан был четко разделен внутри на две части - клубную и архивно-музейную. Строить здание начали с клуба, а музей так и остался на бумаге. Над входом с большой лестницей, устроенным со стороны Поварской, нависает параллелепипед малого зала. Большие окна фойе отражали идею открытости архитектуры и общества - изнутри видно наружу, а снаружи - внутрь. С левой стороны здания было намечено крыло Г-образной формы для архива и музея, а правее - большой театральный зал. В большом зрительном зале с балконом и партером спроектирована вместительная сцена с «карманами» - кулисами для артистов и декораций, ее коробка - самая высокая часть здания. Фойе обслуживают две лестницы, одна с тремя прямыми маршами, другая - винтовая, её лестничный блок занимает выступающий справа остекленный цилиндр. Еще две лестницы расположены в задней части здания, их объемы выступают из плоскости стены полуцилиндрами с вертикальными окнами.
В 1934 году, ко времени окончания строительства выдержанное в строгой авангардной стилистике здание стало подвергаться резкой критике в печати. Для «обогащения» здания был разработан, оставшийся нереализованным, проект скульптурного оформления фасадов и интерьеров, в котором приняли участие скульпторы В. Лишев, Н. Конгиссер, И. Бирюков.
Продуманная функциональная архитектура Дома политкаторжан к моменту окончания затянувшегося строительства оказалась не востребованной, так как Общество политкаторжан было ликвидировано в 1935 году. Здание стали использовать как кинотеатр с громким названием «Первый», который проработал здесь 10 лет. После войны здесь обосновался Театр киноактера, а десятилетие спустя – Дом кино. Позже для Дома кино было построено новое здание, а в помещения на Поварской вернулся вновь созданный Театр киноактера, который располагается там и сейчас.
Дом № 1
Дом политкаторжа́н - жилой дом эпохи конструктивизма на углу Троицкой площади и Петровской набережной в Санкт-Петербурге .
В память о многочисленных репрессированных обитателях дома в сквере на Троицкой площади в 1990 году был установлен Соловецкий камень , а на доме во дворе - мемориальная доска; автор Богомолов, сын Богомолова Ивана Дмитриевича, члена общества Политкаторжан и ссыльнопоселенцев и Шлиссельбургского землячества, расстрелянного в сентябре 1938 года.
Напишите отзыв о статье "Дом политкаторжан"
Примечания
См. также
| Это заготовка статьи о Санкт-Петербурге . Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Дом политкаторжан
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
Жилой дом-комунна Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев в Санкт-Петербурге. Историческое здание в стиле конструктивизма, построенное в 1929-1933 годах по проекту Г. А. Симонова, П. В. Абросимова и А. Ф. Хрякова для почетного проживания старых революционеров — жертв репрессий царского режима.
Дом стал одним из первых домов-коммун в Ленинграде, он был построен по инициативе и на средства Ленинградского Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, куда входили сторонники разных политических партий — большевики, меньшевики, эсеры, бывшие народовольцы и остальные, пострадавшие в годы борьбы с царизмом. Расселение жильцов в коммуне предполагалось из расчета один человек на комнату с общим бытом — дом включал в себя зрительный зал, столовую, детский сад, магазин-распределитель, библиотеку, клуб, музей каторги, солярий, прачечную и гаражи.
Дом политкаторжан в плане выглядит как треугольник и состоит из трех корпусов высотой шесть и семь этажей с внутренним двориком. Главный фасад выдержан в стилистике супрематических композиций, он асимметричен и состыкован из двух неравных по высоте корпусов, взаимно сдвинутых друг на друга. В месте сочленения они связаны балконами и навесом на тонких круглых столбах. Общественная зона первого этажа выделена линией остекления. Торец дома превращен в полуцилиндр.
В доме политкаторжан было устроено 200 квартир. Два корпуса включали в себя двухкомнатные квартиры, а один (выходящий на Троицкую площадь) — трехкомнатные. Жилье было оснащено горячим водоснабжением и ваннами. Первоначально квартиры не предусматривали отдельной кухни (только кухни-шкафы для подогрева), а питаться жильцы должны были в общественной столовой. Но позже квартиры были перепланированы и каждая получила нормальную кухню.
В июне 1935 года Общество политкаторжан было ликвидировано, а большинство жильцов — 132 семьи — репрессировано. В 1987 году на Доме политкаторжан была установлена памятная мраморная доска, а в 1990 году на Троицкой площади был заложен Соловецкий камень — памятник всем жертвам ГУЛАГа.
Крыша дома политкаторжан пользуется популярностью у руферов, потому что с нее открывается очень красивая панорама ближайших окрестностей.
Дом политкаторжан включен в Список вновь выявленных объектов, представляющих историческую, научную, художественную или иную культурную ценность.
Туристу на заметку:
Посещение дома политкаторжан будет интересно туристам, интересующимся архитектурой первой половины XX века, а также может стать одним из пунктов экскурсионной программы во время знакомства с соседними достопримечательностями — (где расположен Государственный музей истории Санкт-Петербурга), Кронверкской набережной,
Загрузка...